Хроники губернатора Блада

Автор статьи Михаил Ахманов.
Эта небольшая статья написана после завершения работы над "Флибустьером". В ней собрана информация о финансовых основах пиратского промысла: какими были размеры добычи, как она делилась и сколько платили губернаторам "за крышу".

ПИАСТРЫ, ПИАСТРЫ, ПИАСТРЫ!..

Именно так кричал попугай Джона Сильвера из "Острова сокровищ", и вопль разбойной птицы был предельно ясен: романтику побоку!.. даешь финансы!.. Конечно, коммерческая сторона вопроса интересовала морских разбойников прежде всего, но авторы "пиратских" романов об этом, как правило, умалчивают, повествуя о битвах, абордажах и захваченных благородными корсарами прекрасных пленницах. В то же время было бы любопытно выяснить их доходы - сколько было захвачено, как поделено и на что потрачено. Тема эта необъятна, и потому ограничимся рамками XVII века и районом Вест-Индии - то есть эпохой расцвета "классического" англо-французского пиратства у берегов Центральной и Южной Америк.

Вероятно, многие читатели познакомились с тонкостями пиратского ремесла по роману Сабатини "Одиссея капитана Блада", но мы обратимся к более достоверным источникам - знаменитым книгам Эксквемелина и Архенгольца /1/. Оба автора уделяют внимание коммерческой стороне морского разбоя, указывая, как делилась награбленная у испанцев добыча. Часть ее шла на возмещение расходов устроителей экспедиции, владельцев кораблей, пушек, пороха и продовольствия. В качестве этих лиц обычно выступали известный пиратский главарь масштаба Генри Моргана и его теневые компаньоны, вест-индские губернаторы и негоцианты. Затем отчислялась десятина тому губернатору, который "крышевал" корсаров (обычно правителю Тортуги или Порт-Ройяла /2/) и выдавалась компенсация за увечья: 600 талеров за потерю правой руки, 500 - за потерю левой руки или правой ноги и так далее до глаза и пальца, которые оценивались в 100 талеров. После этого, собственно, и начинался дележ, причем рядовым головорезам полагалась одна доля, капитану - шесть, а офицерам и корабельным мастерам (плотнику, оружейнику и т.д.) - две-три.

В истории карибского пиратства известны пара десятков громких имен и особо удачных набегов, когда добыча была оценена в звонкой монете той эпохи. Но, знакомясь с финансовыми результатами этих экспедиций, мы чаще всего приходим в недоумение. Вот, например, некий Джон Дэвис с Ямайки с отрядом 90 человек захватил город Гранаду в Никарагуа и собрал там 40 000 пиастров, а другой работник ножа и мушкета ограбил испанский галеон с товарами на 100 000 песо. Много это или мало? Каково соотношение валют, песо, талеров, пиастров, дукатов, ливров, крон и фунтов? Как, наконец, выглядели эти монеты? Современная нумизматика позволяет ответить на эти вопросы, и в дальнейшем мы будем производить пересчет в песо (они же - талеры или пиастры) /3/.

Перейдем к наиболее ярким грабительским эпизодам, настолько успешным, что они поразили современников и сохранились в памяти потомков.

В 1666 г. Олоне, один из самых жестоких французских пиратов, направился к побережью Венесуэлы на восьми кораблях с экипажем 660 человек. Захватив два испанских судна с богатым грузом, он высадился на берег и разграбил города Маракайбо и Гибралтар. Добыча составила 240 тысяч песо, доля рядового - 100 песо. Итого на всех живых и убитых 66 тысяч /4/, и если учесть "губернаторскую десятину", выплаты офицерам, капитанам и изувеченным бойцам, то неясна судьба по крайней мере ста тысяч песо. Скорее всего, они пошли персонам, финансировавшим экспедицию и пожелавшим остаться неизвестными.

Генри Морган, "властелин флибустьерского моря", был самым удачливым из пиратов; стяжав огромные богатства, он, в завершение своей карьеры, стал губернатором Ямайки /5/. В 1668 г., на девяти кораблях с экипажем 460 бойцов, он взял Пуэрто-Бельо, портовый город в Панаме, захватив добычу в 250 тысяч песо, драгоценные камни и дорогие товары. В 1669 г., примерно с теми же силами, он ограбил Маракайбо (через три года после Олоне), добыв там золота, серебра и алмазов еще на четверть миллиона песо, а также товары и невольников. В 1671 г. Морган собрал целый флот, 36 кораблей, 2000 человек жкипажа, около 250 пушек, и захватил богатейший город Панаму. Добыча оценивалась в 4-6 миллионов песо, официальная доля Моргана составила 400 тысяч песо, а рядовые получили по две сотни, хотя рассчитывали на тысячу. Историки считают, что Морган со своим ближайшим оеружением прикарманил многие ценности, в результате чего назрел бунт. Утихомирить пиратское воинство удалось с большим трудом.

Шарп был более честным командиром; в 1680 г., устроив грабеж в окрестностях Панамы, он выдал сотоварищам почти по 600 песо. Чтобы яснее представить эту сумму, вспомним, что вес песо 25 г., и, значит, на долю рядового корсара пришлось 15 килограммов серебра! Ни в одном кошельке такое не унесешь, тут нужен прочный мешок, а лучше - сундук и мул. Не менее удачливым оказался и Грамон, устроивший с отрядом в 1200 пиратов кровопускание мексиканскому городу Веракрусу. Взяли золото и серебро в монете, самоцветы, кошениль и другие товары, содрали выкуп за пленников и добились лучшего результата Моргана - 4-6 миллионов песо. А что такое 4 миллиона песо? Это сто тонн серебра! Ну, у Грамона было семь кораблей, чтобы увезти это богатство.

Впрочем, это достижение меркнет перед последующими великими грабежами. В 1685 г. три пиратских вожака, Дэвид, Гронье и Тюслей, отправились с десятью кораблями и тысячным экипажем на еще не ощипанную территорию, к тихоокеанским берегам. Они прошли Магеллановым проливом, разгромили испанскую флотилию у берегов Перу и, после сильного шторма, рассеялись отрядами от полусотни до трехсот человек по побережью от Перу до Калифорнии, на расстоянии 6-7 тысяч километров. Грабили больше двух лет и, как правило, с успехом. Взяли Гуаякиль в Эквадоре, Гранаду в Никарагуа, Текоантепекуа и другие города. Дэвид отделился, отправился на корабле назад через Магелланов пролив с добычей 5 000 пиастров на нос (125 кг серебра!). Другой отряд, состоявший примерно из 300 человк, решил пробиваться к Карибскому морю по суше, но тут корсаров поджидали некоторые трудности - добыча в 500 000 песо была тяжеловата. Поделили серебро, а на золото, жемчуг и алмазы устроили аукцион, причем за этот товар, дорогой, но легкий, давали полуторную цену. Разобравшись с добычей, отправились в путь через Перу и Колумбию и прибыли в 1688 г. к вест-индским островам. Неоднократно сражались с испанцами, да и дорога в джунглях была нелегкой, из-за чего многие потеряли все захваченное.

Апофеозом явилось ограбление в 1697 г. Картахены, богатейшего колумбийского города. Правда, эту экспедицию нельзя считать пиратской; хотя корсары в ней участвовали, инициатива и ведущая роль принадлежала французам, их королю-солнцу Людовику XIV и барону де Пуэнти /6/. Не считая уворованного Пуэнти и другими французскими офицерами, добыча в драгоценных металлах, камнях и товарах составила 40 миллионов ливров (13 миллионов песо). Эту сумму приводит Архенгольц, а у Блона она скромнее и равна только 3 миллионам песо.

Конечно, итоги, о которых сказано выше, были рекордными, но доля в 40-50 песо (1 кг серебра) не являлась редкостью /7/. В Европе это была крупная сумма. В России аналогом песо (талера) был серебряный рубль, весивший несколько меньше (18 г), и чтобы пропить этот рубль в кабаке, нужно было очень постараться. За 5-6 рублей можно было купить корову, а за 50-100 - целую лавочку. Однако пираты ухитрялись прокутить такие деньги за один-два дня, а за неделю гульбы могли истратить столько, что хватило бы на богатый особняк в Лондоне.

В чем же дело? Как минимум, в двух обстоятельствах. Во-первых, далеко не всегда доля выдавалась в звонкой монете, хотя оценивали добычу в песо. "Заработная плата" могла быть выдана продуктом или изделием, точно так же, как это практикуют некоторые безденежные российские предприятия, которые рассчитываются с рабочими шоколадом или, предположим, фарфоровой посудой. Корсар мог получить рулон ткани, пистолет с серебряной насечкой, украшение или три мешка бобов какао, и это добро сбывалось перекупщикам за полцены, как всегда бывает с краденым предметом. В результате 50 песо могли превратиться в 30, 20 или 10.

Это одна причина, а вторая состояла в ценах на товары и услуги, которые предлагались корсарам в Вест-Индии. Цены, скажем прямо, были атомные! Это в Европе на песо, талер или рубль можно было гулять по кабакам всю ночь, а на Тортуге или в Порт-Ройяле бутылка рома стоила два песо. К сожалению, ни у Блона, пересказавшего книгу Эксквемелина, ни у Архенгольца нет сведений о стоимости тех или иных вещей в заокеанских колониях. Но из других источников известно, что она была несоразмерно высока и определялась не только дороговизной транспортировки товаров через Атлантику, но и желанием получить сверхприбыль в пятьсот-тысячу процентов. Испанцы делали то же самое, запрещая производить в колониях целый ряд предметов обихода, которые надлежало ввозить из метрополии. Поэтому не только спиртное, но ткани, одежда, инструменты и всевозможные железные изделия, порох, свинец, оружие стоили бешеных денег. Бешеных, когда их покупал пират, а когда продавал награбленное, ситуация была прямо противоположной.

Большой ценностью были люди и, особенно, немногочисленные в колониях женщины. В России за крепостного крестьянина давали десять- пятнадцать рублей, а невольник на сахарных плантациях Ямайки или Барбадоса стоил сотню песо. Стоит ли удивляться, что портовые девки в этих краях требовали по двадцать пять песо за сеанс?

Поистине, жизнь флибустьеров была нелегка! Они грабили один раз, а их самих обкрадывали трижды: нечестные начальники, лихоимцы-скупщики и торговцы с проститутками. А была ведь еще и "губернаторская десятина", что отчислялась светлейшим королям за покровительство... Резонный вопрос: почему же пираты транжирили золото и серебро или зарывали деньги в землю, хоронили в кладах? Почему они не возвращались в Англию, Францию или Голландию, где сумма в тысячу награбленных песо сделала бы их если не богачами, то состоятельными людьми? Ответ прост - ничего, кроме каторги или виселицы, в Европе их не ожидало. Уголовный элемент высылали в заморские земли, а вот обратная дорога была ему заказана.

Был, правда, один случай со счастливым концом. В 1635 г. Пьер Легран из Дьеппа захватил с двадцатью восемью товарищами большой испанский галеон, который отстал от "золотого каравана", перевозившего ценности в Испанию. Легран сделал это в первом же своем рейде и, не желая искушать судьбу, привел корабль в Дьепп, продал, обогатил себя и всю свою команду и зажил жизнью состоятельного буржуа.

Но он был не пиратом, а капером, то есть имел королевский патент на грабеж.